Все страны когда-нибудь становились жертвами завоевателей, а есть ли непобедимая страна? Англию покорили норманны, Испанию – мавры, Францию во время Столетней войны – англичане. Русская армия иногда тоже терпела жестокие поражения, но никто и никогда не смог завоеван всю нашу страну целиком. Почему?
А было ли иго?
Монголо-татарское нашествие было далеко не первым испытанием, выпавшим на долю древнерусского государства. За его счет в разное время пытались поживиться и хазары, и печенеги, и половцы, и византийцы, и поляки, и шведы. Русским князьям иногда даже приходилось платить дань или уступать пограничные территории.
Но о завоевании всей Руси иноземцами речи не шло. Кочевникам и одно княжество было не по зубам: они могли разве что налететь, разграбить несколько городов и убраться к себе в степь.
У Византии хватало хлопот с обороной собственных границ, да к тому же византийцы хорошо помнили лихие налеты славян на Константинополь.
Шведов держала в узде даже не вся Русь, а одна Новгородская республика, время от времени переходившая в наступление и даже уничтожившая древнюю шведскую столицу Сигтуну.
Поляки пару раз гостили в Киеве, но не сами по себе, а по приглашению русских князей, то есть в качестве наемной силы. Самостоятельно воевать с Русью поляки решались редко и похвастаться выдающимися победами не могут. А Галицко-Волынские земли спокойно отражали поползновения грозных венгров, перед которыми трепетала вся Европа.
Даже когда единое Русское государство распалось на множество самостоятельных княжеств, ситуация не изменилась. Каждое из этих княжеств было большей угрозой для соседей, чем соседи для них.
Но в 1237 году Русь столкнулась с невиданной доселе угрозой – монголо-татарской ордой. Войска Батыя буквально смели Рязань, Владимир, Москву, Чернигов, Киев и множество других городов. После этого долгих 140 лет русские дружины не могли одержать ни одной серьезной победы над татарами.
Князья ездили в Орду за ярлыками, вся страна платила дань и терпела наглых татарских послов и чиновников. Но
и Батый, ни его преемники не вмешивались во внутреннее устройство Руси, не преследовали Православную церковь и не раздражали население размещением гарнизонов.
Татары вообще не любили города и городских жителей. От русских князей они требовали одного: платить дань (кстати, очень небольшую, одна Бухара платила Орде больше) и в случае надобности присылать войска в помощь. При этом татары сами часто помогали Руси военными контингентами. Конечно, это был не равноправный союз, но и не полное подчинение. Так что даже так называемое татаро-монгольское иго- нельзя назвать завоеванием.
Ходила Русь на Москву
Однако монгольское нашествие значительно ослабило разрозненные русские земли. Одно за другим древнерусские княжества переходили – под власть усилившейся Литвы, даже Киев открыл перед литовцами ворота. Впрочем, к тому времени это уже был не «стольный град», а его жалкое подобие. Сердце Русской земли переместилось на северо-восток: во Владимир, Ростов, Нижний Новгород, Москву, Кострому, Тверь.
К тому же литовцы не были завоевателями в привычном нам понимании. Большинство населения Великого княжества Литовского исповедовало православие, использование русского языка никак ограничивалось, никто не мешал жителям Киева, Смоленска, Полоцка считать себя русскими. Не воспринимали литовцев как кровных врагов владимирцы с новгородцами, хотя воевали с ними регулярно.
С этими войнами, кстати, связан интересный казус. В XIV веку между Москвой и Литвой разгорелась ожесточенная война. Летописцы того времени в один голос сообщают: «Ходила Русь на Москву», понятно, что Русью в данном случае названа Литва. Так что Литва не завоевывала русские города, а на некоторое время стала центром притяжения раздробленных земель, таким как Москва. Другое дело – события ХV-ХVI веков, когда Литва и Русь сцепились в смертельной схватке. Но об этом чуть позже.
Пока что вспомним о Тевтонском (позже – Ливонском) ордене, Дании и Швеции, которые еще в ХIII веке обратили внимание на русские земли. Экспансия европейцев на восток действительно предстовляла серьезную угрозу. Они уже имели опыт войны со славянами, стерев с лица земли не самые слабые державы ободритов, лужицких сербов, вендов и покорив воинственных пруссов. При этом вопрос стоял именно о завоевании: захвате земель, ассимиляции населения и насаждении католической веры. Европейцы даже устроили настоящий Крестовый поход против финнов и Руси, но из этой затеи ничего не вышло. Александр Невский разбил сначала шведов, затем тевтонов. А позже ордену было нанесено еще два удара: в Раковорской битве (1268) и при попытке осадить Псков (1269). После этого угроза с Запада была надолго ликвидирована.
Русь в те времена еще не являлась огромной державой с многочисленным населением, на просторах которой растворялись огромные армии. Наоборот, страна была раздробленной, ослабленной монгольским нашествием, потерявшей огромное число жителей. Смешно говорить и о военном превосходстве над тевтонами или шведами.
Дело, скорее всего, в том, что русские стали раньше соседей осознавать себя одним народом. Всякий, кто исповедовал православие и подчинялся духовной власти владимирского (позже – московского) митрополита ощущал себя частью некоей общности.
Русские княжества, конечно, по-прежнему отчаянно сражались друг с другом, но при внешних угрозах склоки затихали. Как ни странно, Руси повезло, что она оказалась в окружении враждебных государств. Начиная со Средневековья, у народа в целом и у большинства людей в отдельности было понимание, что договориться с иноземцами не получится.
Даже новгородцы, сверху вниз смотревшие на жителей других княжеств, противопоставляли себя западному миру. Среди них были, разумеется, сторонники шведской ориентации, но они прекрасно понимали, где «свои », а где «чужие». Мало где в Европе в ХIV-ХV веках могли похвастаться таким уровнем национального самосознания, как на Руси.
Вспомним хотя бы Столетнюю войну. Ее, по сути, развязал французский граф д’Артуа, обидевшийся на королевский вердикт Филиппа Валуа по наследственному спору. Именно этот граф уговаривал англичан напасть на Францию. А гасконцев, аквитанцев, бретонцев и нормандцев сражалось на стороне Англии больше, чем самих англичан. Европейцы вообще мыслили другими категориями: главным было не кто за какую страну воюет, а кто к кому нанялся служить.
А что касается междоусобиц, то в Европе их было не меньше, чем на Руси. Итальянцы или немцы, к примеру, бились друг с другом с таким ожесточением, что уничтожали целые города. При этом никогда не задавались вопросом, можно ли приглашать на свою сторону иностранцев. Наоборот, делали это при первой возможности. А вот на Руси привлечение к внутренним конфликтам тех же половцев, а потом татар или литовцев всегда порицалось.
Возьмем отношение к Литовскому княжеству. Пока там главенствовало православие, его жителей однозначно считали своими. Вспомним: «Ходила Русь на Москву». Но как только перевес оказался на стороне католиков, литовцы стали смертельными врагами для всех русских земель. Попытка Твери заручиться их поддержкой привела некогда могущественное княжество к изоляции внутри Руси и последующему краху.
Центр притяжения
На Руси инициативу постепенно забрала в свои руки Москва. Местные князья до поры не оспаривали номинальной власти татар, более или менее исправно платили им дань и жестко пресекали попытки соседей открыто воспротивиться Орде. Если среди элит других русских княжеств такая политика вызывала гнев и упреки в предательстве национальных интересов, то простой народ на Москву смотрел с надеждой. Поэтому и расширение пределов некогда второстепенного княжества шло сравнительно легко.
От мирного сосуществования с Ордой было сразу- несколько выгод. Во-первых, татары никогда не отказывали московским князьям в военной помощи против внешних врагов или внутренних конкурентов. И помощь эта была такой действенной, что литовцы иной раз в страхе бежали, едва заслышав, что на помощь русским подошел отряд ордынцев.
Во-вторых, когда ханы приняли ислам, множество татар, исповедовавших язычество или христианство, потянулись на службу к московским князьям. И их охотно принимали, считая за своих. Кстати, тот же процесс наблюдался и на Западе, когда в Литве утвердился католицизм. Тамошние православные шляхтичи, ремесленники и крестьяне в большом количестве переселялись в пределы Руси.
Все это увеличивало и военный потенциал московских князей, и количество полезного населения, обладающего ценными навыками и знаниями, способного осваивать малозаселенные земли. Лояльное отношение к пришлым позволяло также «снимать сливки» с других русских княжеств. Уже в середине XV века четко утвердился стереотип: хочешь чего-нибудь добиться в жизни – езжай в Москву.
Таким образом, Русь обрела не только административный и духовный, но и символический центр – Москву. В те же времена во Франции, например, пикардийские рыцари не стали, бы насмерть стоять за Бордо, а гасконцы плевать хотели на то, что враг осадил Париж. В других европейских странах ситуация была похожей, а то и более удручающей, чем во Франции. А на Руси даже свободолюбивые новгородцы в конце концов не пожелали воевать за свою республику против Москвы.
В кольце врагов
Но Россия все еще оставалась относительно небольшой страной. Она уступала по размеру той же Литве, была гораздо меньше медленно угасавшей Орды, а на южных рубежах появился новый, крайне опасный враг – османская Турция. С севера грозили шведы, с запада – поляки и Ливонский орден, с юга нажимали ногайцы.
Однако в правление Ивана III в отношениях с соседями произошел резкий перелом. Великий князь выиграл череду войн у Литвы, осадил шведов, окончательно присоединил Новгород и Тверь и успешно противостоял татарам. После этого Москва из княжества фактически превратилось в царство, а из объекта чужой агрессии – в угрозу для соседних стран.
Дала о себе знать вековая традиция привлечения на службу всех, кто может принести пользу и готов считать себя московским поданным. Со временем от татар даже перестали требовать переход в православие, но и они, в свою очередь, называли себя русскими, если служили великому князю – в отличие от их соплеменников, остававшихся под властью хана.
Западные путешественники, бывавшие в Москве при Иване III, писали, что при желание князь может собрать войско в триста, а то и четыреста тысяч человек при вполне современной артиллерии. Основу это войска составляли отряды дворянской конницы, ополчения городов и легкая татарская кавалерия. Противостоять такой силе не могли ни Литва, ни Польша, ни Швеция.
Осведомлен о силе Московского княжества был и турецкий султан. Посте того как Крым стал его вассалом, он вполне мог повернуть свои силы против Руси, но не сделал этого. Взвесив все обстоятельства, турки выбрали другое направление для экспансии – европейское. Османы редко выставляли армии больше 100 тысяч человек, но без проблем громили и венгров, и австрийца и целые коалиции.
Смута в головах
Ближе всех к решению задачи уничтожения России как суверенного государства подошли поляки в Смутное время. Они взяли Москву, возводили на престол то Лжедмитрия, то собственного королевича, захватили в плен русского царя Василия Шуйского, несколько раз громили российские войска. Еще немного – и от Московского государства ничего бы не осталось.
Но поляки вторглись в Россию именно в тот момент, когда наша страна и наше общество находились, что называется, в разобранном состоянии. Бориса Годунова многие считали узурпатором. К тому же ему не повезло – таких неурожаев и голода Русь не знала многие века. Да и умер Годунов в самый неподходящий момент. Одновременно ослабли авторитет центральной власти, Православной церкви и Москвы как центра притяжения.
Недаром города начали вести самостоятельную политику: то присягали самозванцам, то держали осады от поляков, то посылали воевать ополчение – неизвестно с кем и за что. Люди на какое-то время стали в первую очередь псковичами, нижегородцами, смолянами, а не русскими и православными.
Никем непобедимая страна!
Но тут, во-первых, нашлись лидеры – Прокопий Ляпунов, Дмитрий Пожарский, Кузьма Минин, Дмитрий Трубецкой, которые имели достаточно сил и авторитета, чтобы воззвать к национальному самосознанию. Во-вторых, Россия была уже слишком большой страной, чтобы у поляков хватило ресурсов покорить ее целиком. Одно дело – занять Кремль и совсем другое – контролировать сотни городов и огромные территории, по размеру превышавшие саму Польшу.
С тех пор все завоеватели, посмевшие покуситься на Россию, объясняли причины своих неудач размерами нашей страны, отсутствием дорог, морозами и дикостью народа, не желающего признавать превосходство «цивилизации». Оправдания Карла XII, угробившего в авантюрном походе шведскую – лучшую в Европе – армию, и Наполеона, потерявшего более 500 тысяч солдат, похожи, словно близнецы.
Но ведь Россия стала такой большой и по праву “непобедимая страна” не случайно: ей пришлось выстоять в десятках войн. О бездорожье и неприятном климате нужно было думать до вторжения, а не после. А миф о варварстве русского народа – это не более чем пропаганда. Между прочим, играла она, как правило, не на руку завоевателям…
Шведские, французские, немецкие солдаты шли в Россию воевать с «неграмотными дикарями», а натыкались на отпор армии, не хуже их обученной, образованной и вооруженной. Но с середины XVII века любой рискнувший воевать с Россией должен был учитывать: страну такого размера завоевать невозможно.
Мудрый Бисмарк
Первый канцлер Германии Отто фон Бисмарк писал, что «русских едва ли можно напугать и нельзя победить». Он, кстати, имел в виду не только размеры и богатство нашей страны, но и пресловутый «русский дух».
Бисмарк прекрасно знал историю Крымской войны, в которой Россия потерпела позорное поражение. Однако союзные англо-французские войска так и не решились на вторжение вглубь российской территории. Они боялись войны на истощение и начала
мощного партизанского движения. Наполеон III прямо заявил своим министрам: «Добиться окончательной победы вряд ли будет возможно, но можно склонить русское правительство к почетной сдаче».
В самые тяжелые для русской армии периоды Первой мировой войны немцы хотя и одерживали победы на фронтах, но не рисковали захватывать большие территории. Даже во время Великого отступления 1915 года, когда некоторые немецкие генералы требовали наступать чуть ли не на Киев и Петроград, высшее командование проявляло осторожность. Конечно, Россию никто и никогда не смог завоевать не только потому, что она слишком большая и зимой у нас холодно. Эти факторы, естественно, не раз работали против интервентов, но не они главные. Наверное, ближе всех к истине подошел Бисмарк, когда сказал, что «русских едва ли можно напугать».
И дело не только в героизме русских солдат, офицеров и генералов. Тевтонские рыцари, шведские драбанты и наполеоновские гвардейцы тоже были храбрецами. Тем не менее, они оказались бессильны. Все они воевали за императора, короля или магистра, а не за Родину, как русские воины. А потому мы – непобедимая страна.