25 октября 1944 года в престижном концертном зале Карнеги-холл был аншлаг. Почти 3000 билетов на вечерний концерт оперной певицы Флоренс Фостер Дженкинс разошлись в мгновение ока. Нью-Йорк гудел, словно растревоженный улей. Всем хотелось увидеть, как женщина без голоса, музыкального слуха и чувства ритма собирается покорять многотысячную аудиторию.
Против течения
Самая бесталанная американская певица родилась в 1868 году в Пенсильвании с серебряной ложкой во рту: папаша — хорошо оплачиваемый адвокат, его предки — крупные землевладельцы. Девочку назвали Нарцисса.
С юных лет ее обучали игре на фортепьяно, и она демонстрировала успехи. Нарциссу даже пригласили выступать перед президентом США. В 17 лет она заявила родителям о своем намерении уехать в Европу изучать музыку.
Отец Чарльз Дорранс Фостер ответил категорическим «нет» и отказался оплачивать прихоть дочери: в ту пору единственным уделом женщины считались брак и дети. Но юная особа топнула ножкой и заупрямилась. Как нельзя, кстати, на ее горизонте появился юноша — врач Фрэнк Торнтон Дженкинс, с ним Нарцисса сбежала в Филадельфию.
Отец пришел в ярость и лишил дочь наследства. Несмотря на это, в 1885 году молодые сочетались законным браком. Однако семейная жизнь не задалась. Муж зарабатывал с гулькин нос, к тому же погуливал на стороне и заразил жену сифилисом, с последствиями которого Нарцисса боролась всю жизнь. Ей пришлось давать уроки музыки.
Для избалованной наследницы большого состояния такое положение дел было унизительным. Пришлось забыть о мечте заняться музыкальной карьерой. В 1902 году супруги наконец разошлись, не оформляя развода. Отец сменил гнев на милость и вписал дочь в завещание. В 1909 году родитель скончался, и Нарцисса получила внушительную сумму.
Странная пара
Дженкинс была свободна, богата и по-прежнему одержима музыкой. Увы, о карьере пианистки пришлось забыть: после перенесенного сифилиса ее руки покрылись кровоточащими язвами.
«Врешь, не возьмешь!» — сказала Дженкинс и нашла педагога по вокалу.
Неизвестно, какой несчастный согласился давать уроки этой полностью лишенной слуха даме. Сама Дженкинс никогда не разглашала имени своего педагога, да и преподаватель предпочитал держать язык за зубами. Не раскрыл этот секрет и бессменный концертный управляющий Нарциссы Сен Клэр Бэйфилд.
Этот перспективный английский актер оказался в Новом Свете волей случая. Одно время он выступал на Бродвее в пьесах британских драматургов, подавал надежды, но после знакомства с Дженкинс в 1909 году полностью переключился на ее карьеру. Со временем певицу-любительницу и менеджера стали связывать не только деловые, но и романтические отношения. Дошло до того, что пара стала называть себя мужем и женой.
Поскольку Дженкинс не развелась с бывшим супругом, официально вступить в брак она не могла. Но поговаривали, будто Бэйфилд и Дженкинс провели символическую церемонию бракосочетания в известном отеле «Вандербильт» в Нью-Йорке в присутствии четырех свидетелей. Вместе пара никогда не жила. Из-за боязни заразить мужа сифилисом Дженкинс отказалась от интимной близости с ним. Она снимала себе номер в отеле «Сеймур», а ему — роскошную квартиру на 37-й улице в Манхэттене.
Недоброжелатели уверяли, что Сен Клэр держался за Дженкинс только из-за ее денег. Вряд ли это так. Да, она оплачивала его счета, занятия гольфом, шикарные поездки на курорты и не могла не догадываться, что у него есть молодая любовница (британская пианистка Кэтлин Уэтерли).
Но никакие деньги не могут удержать мужчину возле женщины, которая, во-первых, старше его на 7 лет, во-вторых, не отличается крепким здоровьем и не может родить ему детей, в-третьих, над которой смеются все кому не лень. Сен Клэр был предан Дженкинс в течение 36 лет. Их отношения продлились до самой ее смерти.
И лишь после этого он женился на любовнице. Кстати, Бэйфилду пришлось потратить много сил на то, чтобы отсудить у родственников Дженкинс хотя бы часть состояния. Когда ему наконец перепало 10 000 долларов, он купил себе дом.
Деньги решают всё
В 1912 году Нарцисса взяла себе новое имя — Флоренс — и на собственные средства организовала первый сольный концерт. У нее был писклявый и скрипучий голос, она отчаянно фальшивила и довела зрителей до истерического хохота.
Любая другая на ее месте забросила бы музыку и нашла себе более достойное применение. Но не Флоренс Фостер Дженкинс. Она решила, что те, кто смеются над ней, просто завидуют ее дару.
«Люди могут говорить, что я не умею петь. Но никто никогда не будет говорить, что я не пела», — заявила Флоренс и стала заниматься вокалом с удвоенной силой.
Вместе с Бэйфилдом они объявили конкурс среди аккомпаниаторов и выбрали Косме Макмуна — молодого пианиста с ирландскими и мексиканскими корнями. Флоренс оплачивала его труд более чем щедро — 150 долларов в неделю. За такую же работу другие получали в четыре раза меньше.
Особое внимание она стала уделять сценическим образам и даже принимала участие в пошиве своих сложных и затейливых костюмов. Вместе с Сен Клэром они организовали «Клуб Верди» — общество любителей классической музыки. В клуб приглашались друзья семьи и все симпатизирующие Дженкинс знакомые.
Со временем число членов клуба выросло до 400 человек — этого хватало, чтобы заполнить концертный зал. Бэйфилд распространял среди членов клуба бесплатные билеты, и вопрос со зрителями был решен. Любителей классической музыки сначала плотно кормили ужином, а затем приглашали в специально арендованное помещение.
Никто из гостей не критиковал Флоренс за ее пение. Но слава о бесталанной певице стремительно росла, и музыкальные критики любыми способами пытались проникнуть на ее выступления. Все решали деньги: Бэйфилд выписывал щедрые счета за хвалебные рецензии. Этот номер не всегда прокатывал. Известный своей неподкупностью критик Даниэль Диксон писал:
«Она кудахтала и вопила, трубила и вибрировала».
Иной раз даже ее личный аккомпаниатор Косме Макмун не мог подавить приступы смеха прямо во время концерта.
Спой, светик, не стыдись
Остановить бездарную певицу не могло ничто. В 1937 году одна из звукозаписывающих компаний предложила Флоренс записать пластинку. Разумеется, она согласилась. Но подошла к делу, как всегда, по-своему: никаких репетиций и настроек аппаратуры!
Дженкинс просто пришла в студию и запела. А затем заявила, что спела гениально, и попросила эту запись перенести на пластинку. Ошарашенные работники компании не успели и пикнуть, как Флоренс покинула студию с гордо поднятой головой. Пластинку быстро раскупили — этот кошачий концерт слушали смеха ради.
В 1943 году такси с Флоренс попало в аварию, после чего, по ее уверениям, она смогла взять ноту фа, чего раньше за ней не водилось. Певица была так рада, что отправила водителю в знак благодарности коробку дорогих сигар. Собственный музыкальный прорыв так впечатлил Дженкинс, что она стала готовиться к концерту в Карнеги-холле.
Надо отдать должное Бэйфилду, он отчаянно отговаривал жену от безумной затеи. Проконтролировать почти 3-тысячную аудиторию и каждому накинуть на рот платок было нереально. Певица стояла на своем, и никакая сила не могла переубедить ее отменить концерт. Флоренс на тот момент было уже 76 лет.
Даже выдающиеся оперные дивы в это время теряют форму и отказываются выступать перед большой аудиторией. Но Дженкинс арендовала Карнеги-холл и вышла на сцену. Зрители встретили ее пение дружным хохотом, она по привычке решила, что ей завидуют.
И только разгромные статьи в газетах стали для нее ударом, от которого она не смогла оправиться. Спустя пять дней у певицы случился сердечный приступ, и 26 ноября 1944 года она умерла в своем гостиничном номере на руках у горничной и верного Бэйфилда.
Через много лет после смерти певицы американские психологи открыли так называемый эффект Даннинга — Крюгера. Суть его заключается в том, что зачастую люди низкой квалификации и уровня образования склонны преувеличивать свои способности. И напротив, чем больше у человека опыта и знаний, тем ниже он себя ценит. Но Дженкинс не занималась самокопанием.
«Не нужно уметь петь, а надо уметь чувствовать музыку», — говорила она и получала от жизни удовольствие