Книги маркиза де Сада десятилетиями считались непотребными, а его фамилия со временем послужила возникновению понятия «садизм». Сегодня маркиз де Сад – признанный классик французской литературы, а в его тщательно изученной биографии оказалось куда больше трагикомического, чем жестокого.
Донасьен Альфонс Франсуа де Сад родился в 1740 году в почтенной парижской семье. Правда, его отец, граф де Сад, являлся заядлым либертеном, но в аристократической среде того времени это было очень распространено.
Либертен
Либертеном являлся и дядя маленького маркиза – аббат де Сад, на воспитание которому Донасьен был отдан в четыре года. Мальчик жил в доме аббата вплоть до достижения десяти лет и в одном из писем отозвался о своем дядюшке так:
«Хотя он и священник, вместе с ним всегда проживает парочка шлюх. Похож ли его замок на сераль? Нет, он напоминает гораздо более замечательное заведение: бордель».
Жизнь в таком замке вполне устраивала Донасьена – особенно потому, что он имел круглосуточный доступ в богатую библиотеку аббата. Наряду с трудами по различным отраслям науки и классическими произведениями мировой литературы там имелось множество непристойных книг и гравюр.
Считается, что именно эта библиотека стала фундаментом как огромной эрудиции маркиза, так и его половой распущенности.
В 1750 году отец отдал Донасьена в престижный парижский коллеж Людовика Великого, а в 1754-м забрал оттуда, чтобы определить в армию. Маркиз успешно окончил Кавалерийскую школу и даже поучаствовал в сражениях Семилетней войны. В целом служба в армии лишь укрепила либертенские наклонности Донасьена.
«Трудно представить себе более дурную школу, нежели гарнизонная жизнь; нигде, кроме гарнизона, молодой человек не становится столь легкой добычей разврата и порочных страстей», – писал тогда маркиз, словно заранее оправдываясь за свою испорченность, которая с годами будет только прогрессировать.
Неудивительно, что как только Донасьен демобилизовался, отец поспешно женил его на девушке из богатой семьи – Рене-Пелажи Кордье де Монтрей. Впрочем, самому маркизу гораздо больше понравилась ее сестра Анн-Проспер. Впоследствии де Сад наверстает упущенное, закрутив страстный роман со свояченицей практически на глазах у супруги.
В чем был обвинен маркиз де Сад
«Я либертен, но я никогда не покушался на здоровье своей жены», – чуть ли не с гордостью заявлял маркиз де Сад. Можно добавить, что не покушался он и на здоровье своих любовниц из аристократических или артистических кругов.
Но это положение отнюдь не касалось простолюдинок (в первую очередь – проституток), с которыми маркиз тоже нередко имел дело. Именно жестокое обращение с продажными женщинами сослужит де Саду дурную службу и ославит его имя на всю Францию.
Первый громкий эпизод такого рода произошел в 1768 году, когда Донасьен высек плетью подобранную им на улице нищенку Розу Келлер. Женщина была не прочь подзаработать оказанием интимных услуг, но совсем не хотела стать жертвой насилия. После того как произошло именно это, она обратилась в полицию, и маркиза немедленно арестовали.
Негодованию де Сада не было предела, поскольку он искренне считал, что с продажными женщинами допустимо обращаться как угодно.
«Уважение к этим презренным созданиям проявляют только в Париже и Лондоне, – с брезгливостью писал маркиз. – Если в Риме, Венеции, Неаполе, Варшаве или Петербурге они появляются в суде, куда они дерзнули пожаловаться, их тотчас спрашивают, заплатили им или нет. Если им не заплатили, суд требует возместить им убыток; это справедливо. Если же им заплатили, и они жалуются только на дурное обращение, их грозят запереть в тюрьму, дабы они не терзали уши судей своими гнусными речами. Меняйте ремесло, отвечают им, а ежели не хотите, терпите связанные с ним неприятности».
Эпизод с Розой Келлер стоил де Саду восьми месяцев тюремного заключения. Всего же маркизу суждено будет провести в неволе 28 лет из его 74-летней жизни.
Но каждый раз, оказываясь на свободе, де Сад вновь принимался за старое. Скандал следовал за скандалом, апофеозом же маркизовой несдержанности оказалась организация им «домашнего борделя» в собственном замке. Все бы ничего, но в этот бордель попали и несовершеннолетние девушки.
На этот раз терпение лопнуло у тещи де Сада. Судя по всему, именно она добилась того, чтобы маркиза заточили в тюрьму по так называемому королевскому письму с печатью. Это был расхожий способ сохранения фамильной чести – лишение свободы на основании такого письма (в отличие от судебного приговора) не клеймило позором ни заключенного, ни его родственников.
Экспрессивный корреспондент
Де Сад сразу догадался, чьими стараниями он оказался в узилище. В своих письмах на волю он слал неисчислимые проклятия ненавистной теще. Доставалось и жене. Донасьен то называл ее «светочем моей жизни» и «самой дорогой подругой», а то писал ей так:
«Если бы только можно было и вас, и вашу омерзительную семейку запихнуть в один мешок и бросить в воду, то миг, когда бы я узнал об этом, стал бы самым счастливым из всех, кои мне довелось пережить за всю мою жизнь».
Впрочем, слова у маркиза неизменно расходились с делом. Много лет спустя, во время революции, когда уже разведенный с женой де Сад займет видный общественный пост, он вычеркнет своих бывших родственников де Монтрей из списка «подозрительных» и тем спасет их от смертной казни.
Из Венсенского замка, куда маркиза заключили поначалу, его вскоре перевели в знаменитую Бастилию. Там он продолжил бурную переписку. Многие считают, что эпистолярное наследие де Сада гораздо увлекательнее его романов.
И действительно, в своих письмах маркиз предстает невероятно импульсивным и амбивалентным (амбивалентность – противоречивое, двойственное отношение человека к чему-либо. – Ред.) максималистом, которого непрестанно бросает из крайности в крайность.
Он способен грозить покончить с собой, если родственники немедленно не похлопочут об его освобождении, а в следующем письме, уже забыв о своих угрозах, требовать от близких не скупиться на покупку для него шоколада, тортов и варенья.
Подобная диета, разумеется, серьезно скажется на физическом облике маркиза: попав в Бастилию стройным и проворным мужчиной, он выйдет оттуда грузным и неповоротливым. Впрочем, и попадать в истории, связанные с насилием и совращением, де Сад во второй половине жизни уже не будет. Однако скандальный ореол вокруг него только разрастется – и все из-за шокирующего творчества маркиза.
Тюрьма, свобода и слава
Свои первые крупные произведения маркиз де Сад создал именно в Бастилии. К ним относится прежде всего роман «Сто двадцать дней Содома, или Школа либертинажа», записанный Донасьеном на склеенных между собой листках бумаги. В итоге у него получился 12-метровый свиток.
Долгое время рукопись считалась утерянной и всплыла на свет только в начале XX века, когда и была впервые издана.
При жизни маркиза прославила повесть «Жюстина, или Злоключения добродетели», а также ее эпическое продолжение – «Жюльетта, или Преуспеяния порока». Искушенный в литературе, де Сад стремился написать нечто новаторское – и ему это удалось.
Указывая, что «привычное развитие сюжета, когда добродетель одерживает верх над пороком, добро вознаграждается, а зло терпит наказание, сегодня уже всем приелось», маркиз поставил своей целью «вывести повсюду порок торжествующим, а добродетель жертвою, показать несчастную, на которую обрушивается беда за бедою, игрушку негодяев, обреченную на потеху развратников; дерзнуть вывести положения самые ужасные, прибегнуть к приемам самым дерзким».
В истории двух сестер – несчастной в своей добродетели Жюстины и счастливой в своей порочности Жюльетты – де Сад с вызывающим блеском осуществил вышеуказанный замысел.
Великая французская революция подарила маркизу де Саду не только свободу, но и славу. Отсутствие цензуры позволило ему опубликовать свои сочинения, которые моментально стали бестселлерами. Кроме того, маркиз вошел в ряды активных общественников – теперь он именовался гражданин Сад.
Однако с приходом к власти Наполеона над экс-маркизом вновь сгустились тучи. В 1801 году гражданин Сад был арестован как автор порнографических произведений. А в 1803-м его перевели из тюрьмы в лечебницу для душевнобольных Шарантон. В качестве диагноза вечному возмутителю спокойствия было вменено «безумие либертена».
В Шарантоне де Саду, впрочем, жилось не так уж плохо – он подружился с директором заведения, за счет чего добился позволения проживать там вместе со своей последней возлюбленной – Мари-Констанс Коне. Сверх того, маркиз даже организовал в стенах лечебницы театр, который несколько лет подряд слыл одним из самых модных в Париже.
В 1814 году де Сад тихо скончался, так и не дождавшись свободы. Весь XIX век он продолжал считаться крайне сомнительным писателем. А вот в XX веке с его радикальными переменами великий и ужасный маркиз оказался в числе наиболее значительных и актуальных авторов прошлого. Таким он остается и сегодня.